О Николае Чудотворце, чьё торжество мы светло празднуем 19 декабря, существует множество преданий, воспоминаний, легенд и удивительных историй. Можно множество сборников издать о конкретной помощи святителя, как во времена давние, так и в дни нынешние. Одно из таких преданий я в Оптиной в 1989 году услышал. Немножко рассказ тот обработал, «причесал» и решил с вами поделиться. Вот что получилось…
В конце XIV – начале XV века бродил по калужским лесам со своей ватагой разбойник Опта. Дорога тут на Киев испокон века проходила, по которой богатые обозы купеческие с товаром часто проезжали. Именно они и становились целью разбойников. Грабили они добро чужое, а если сопротивлялись обозники, то убивали несчастных. И такое лихо разбойное у Жиздры началось, что решил князь московский вместе с одним из больших обозов войско небольшое послать, чтобы не только добро защитить и людей сохранить, но и банду эту всем надоевшую разогнать.
Нужно сказать, что атаман Опта, себя православным считал, крест носил и храм Божий посещал. Как ограбит очередных путников или торговцев, так и в церковь идет – за упокой им убиенных душ молиться и пред Богом прощения просить, мол, опять бес попутал. Особенно часто к иконе святителя Николая Чудотворца атаман обращался. Купит свечу пудовую, пред образом Чудотворца ее поставит и взывает сокрушенно: «Прости, отче Николае, снова грех на душу взял».
Большой обоз пропустить разбойники никак не могли, а о том, что княжеские ратники скрытно его охраняли, им не ведомо было. С гиком и криком налетели они на добычу, но против обученных воинов, облаченных в шлемы и доспехи, с саблями, копьями, кистенями и булавами одной отваги мало. Да и не ожидали лесные пираты отпора умелого и силы военной.
Кого убили, кто сбежал, сам же атаман Опта, тяжко раненый, под лошадь мертвую, в овражек свалившуюся, подлез, да и затих под ней, ожидая, когда уйдут княжьи воины. Долго ему под убитой лошадью пролежать пришлось – искала охрана обоза главаря разбойничьей ватаги. Да, видно, решил Господь сохранить Опту. Только к вечеру ушло войско. Вылез раненый атаман, оводами и мошкарой искусанный, из-под воняющего, разлагающегося убежища и побрел в сторону града родного.
Идет, стонет по дороге, а навстречу ему седой благообразный, весь в одежде светлой старичок с посохом. Поравнялся с разбойником да и спрашивает:
– Ну что, Опта, хорошо битым быть и под лошадью прятаться?
– Плохо, отче, плохо, – ответил удивленный Опта.
– Вот и мне плохо, когда ты мне свечи в церкви ставишь.
Упал атаман на колени, а когда голову поднял, рядом святителя уже и не было.
До дома родного Опта уже не пошел – к реке свернул, где лес буреломом, тропинок нет, а следы только звериные.
И полилась с лесного берега Жиздры молитва покаянная, которая и стала началом Оптиной пустыни.
